Самое загадочное в ужасе – это сладость, скрытая на его дне. Ради нее мы погружаемся в пучины черных вод жути, ради нее спускаемся в подвалы своего подсознания, открывая тома По, Лавкрафта и Кинга или врубая очередной фильм ужасов.

Нам не нравится бояться. Мы с содроганием бежим от опасности, когда понимаем, что с ней не справиться. Но та жуть, которая таится внутри нас, доставляет нам удовольствие – и иногда оно сравнимо с религиозным экстазом.

Липкие кошмары, которые снятся нам ночью или встречаются на страницах книг, таят в себе неведомое. То, что радикально отлично от нас. С детства разучивая страшилки, мы вдруг соприкасаемся с неизвестным: не теми чудесами, истории о которых готова нам предоставить любая мировая религия и которые легко распахивают нам дверь в фантазию, прочь от реальности – нет, эта жуть и есть сердцевина всего сущего.

Мистики знали это переживание – и оно и было их встречей с Богом. «Нуминозное» – так ученые прозвали чувство ужаса, смешанного в неравных долях с запредельным восхищением.

Поэтому любой отголосок его так сочится реальностью. Мы знаем, что это и есть подлинный выход из ловушки обыденности: не вовне, но в сокровенный центр. И чтобы найти эту дверь, нужно самому стать ключом.

Не худшая история об этом – жизнь Лоры Палмер, к которой в обители тьмы спускаются ангелы.

---

У меня обострение графомании, и поэтому тут воцарился такой текстовый трэш: то общественные посты из другого блога, то рассказец, то псевдофилософская запись.
И много о чем еще хочется написать, но все какое-то не столь важное, а то, что важное - не могу сформулировать.
Ну, например (это серединный случай), я недавно видел человека на уницикле. В Саратове, хотя и на проспекте - а это самая "яркая" наша улица в плане людей - он выглядел совершеннейшим пижоном. И я подумал, что в Питере такая картина мне показалась вполне нормативной. Там я как раз впервые увидел это чудо техники, кстати.
Наверное, в том числе и поэтому мне хочется там жить.
Потому что грань между самовыражением и пижонством тонкая. Но в восприятии людей она сдвинута бывает совершенно по-разному.
Я вот помню, как ходил на киноклуб в свое любимое антикафе (debugger, как раз то, которое тебе не по душе - "Темная сторона" ) на "Алису" Шванкмайера. И во время обсуждения высказал внезапно возникшую мысль, что у чешского режиссера, в отличие от Кэрролла, девочка попадает не в Страну чудес, а в саму книгу "Алиса в Стране чудес". Недаром там столь обильно присутствуют всяческие канцелярские образы, да и Алиса не прыгает в нору, а забирается в письменный стол.
И когда мы возвращались из киноклуба с дамой, которая пусть останется неназванной, она заявила, что у меня выступление было очень... показушное? Пафосное? Не помню точно определения.
Я очень удивился. Наверное, это еще и больная тема - все, что я люблю, что связано с Алисой и вообще. Но, конечно, и слова в мой адрес задели.
И я вот думаю, что это бывает из-за недостатка эмпатии: когда нам кажется что-то выспренным, оно может быть очень искренним, просто непонятным нам.
С другой стороны, людей может действительно интересовать внешний эффект больше, чем наблюдателей (я бываю демонстративным, согласен): они это чувствуют и их это коробит.

---

небольшая сказка на предыдущую ночь

Будь со мной. Я пришел.
Я был в странном месте. Там сидел старик, раскачиваясь в кресле-качалке, и пускал мыльные пузыри. Чудной старикан. Надел на себя фиолетовую жилетку и солнцезащитные очки. Небрежно дул в пластмассовое колечко, время от времени погружая его в мыльную смесь. С виду ничего такого, но пузыри плыли по комнате, расходясь от него десятками, и не собирались лопаться. Я хотел спросить, что это за чудо, но старик приказал молчать. Поднял палец, похожий на сморщенный стручок фасоли, к губам. Сказал: «Смотри».
Я вгляделся в эти пузыри и видел, как они растут, как сталкиваются стенками в полете, и понял, что внутри них что-то есть. Внутри каждого. Просто такое миниатюрное, что сначала и не разберешь.
Тогда я подошел к старикану, встал прямо перед ним: над его головой проплывал самый большой мыльный шар.
Внутри, свернувшись плотным комком плоти, спал младенец. Красный и мокрый, не рожденный еще ребенок.
Я чуть было не закричал, но рассерженный дед встал и щелкнул меня по лбу своей пластмассовой игрушкой. Звуки исчезли из моего горла, соскочили с губ в никуда. Я стал таять. Да, просто терять свое тело: оно стало расплавленным маслом, и как я ни старался пошевелиться, это было уже невозможно.
Я стек вниз. И хотя уже не видел, что происходит, но знал: стоящий надо мной человек склонился, чтобы собрать меня и смешать с мылом в своем цилиндрике для пузырей. И я послушно растворился.
А потом оказался здесь. Ну да, то есть проснулся. Да, доброе утро.

---

Кросспост №3. Каждая кухарка должна уметь стрелять

Что такое зло? Философ Ханна Арендт показала, по следам суда над нацистским преступником Адольфом Эйхманом, что самые заурядные люди оказываются виновниками массовых убийств. Не суперзлодей и не сумрачный гений отвечал за «окончательное решение еврейского вопроса». Обычный карьерист, примерный семьянин, характер, конечно, нордический.

Я вспомнил об этом вчера в совсем неподходящих, вроде бы, условиях. Редакция меня отправила на задание в один разбитый дворик, жильцы которого жалуются на бездорожье, запущенную детскую площадку и прочие беды, являющиеся скорее правилом, чем исключением в наших реалиях. Перед тем, как позвонить встречавшей меня жительнице, сам прошелся по двору: асфальта, конечно, нет, но если сравнить эту беду с той, о которой я писал на прошлой неделе — когда у людей не было в доме отопления всю зиму…

Но не думаю, что скепсис отразился у меня на лице. Невозмутимо я встретил женщину, от которой на несколько метров разило трамвайным хамством и гражданской активностью. С таким же каменным лицом выслушал, в какое болото превращается их двор после дождей и как молодежь (мифическая? реальная?) собирается снять об этой трясине ролик и отправить Путину.

Потом я охотно прошелся к директору школы-сада, расположенной в этом же дворе: моя спутница с непрошибаемой уверенностью миновала всех охранников и секретарей, оставалось только послушно следовать. И снова экспрессивным потоком хлынула речь жительницы подъезда: и гаражи незаконные, и запах в подъездах. Снова всплыл этот ролик Путину…

«Да сама молодежь сейчас какая: везде мусорят», — вставила свои пять копеек директор. Логичнее, наверное, было бы ответить, что люди людям рознь, молодые они или старые, но бойкая женщина подвела черту решительно: мы сами их такими воспитали. А недолгий, но душевный диалог о мусоре в подъезде резюмировала тем более хлестко: «Ввести бы пять статей расстрела, как в Китае».

Наверное, стоило спросить: Вы кого расстреливать собираетесь — ту самую молодежь, которая собирается ролик Путину снимать? У меня аж пропали все язвительные комментарии по поводу этой короткометражки, после которой президент, конечно, заспешил бы на улицу Посадского в Саратов, разобрался с проблемой и еще лампочки ввинтил в каждом подъезде.

Нет, это все выветрилось из головы. Активистка, конечно, преуменьшила кровожадность китайского правосудия: раз так в десять сократила количество этих статей. Но мне хватило. Особенно если учесть, что расстреливать она хочет за мусор в подъезде.

Мы наслушались и начитались про то, как бюрократия и простое стремление «хорошо делать свою работу» творит кошмар. От Кафки до Эйхмана. Пора взглянуть в глаза и другому ужасу, тянущему щупальца из самого нашего простонародного быта. Разудалые тетеньки, конечно, не станут управлять государством, вопреки завету Ленина (его цитату перевирают все, перевру и я, но вы проверьте: не было такого у него). И все же тот холодок, который может пробегать у вас по спине, когда вы слушаете перебранку в транспорте и на рынке, на собраниях жильцов, все эти заявления о желании навести порядок — этот холодок не просто от страха или неприятия. Это метафизический ужас.

---

волки и слизь

наше зрение разбивается о вещи, как волна — о скалу. но если в каждом камне от времени и действии воды возникают трещины, то и в вещах, вернее, в самой вещности мы то и дело обнаруживаем расселины. они указывают нам на несоответствие предмета самому себе; малейшее изменение освещения, ничтожная смена ракурса указывают нам на это растождествление.
простыня, скомканная в кресле, в свете уличных фонарей может показаться кошкой, человеком, чудищем; когда мы подходим, этот образ исчезает из нашего ума, и простыня вновь становится той, которую мы привыкли видеть.
трещина в вещности есть также и разрыв в нашем зрении: мы не можем видеть одинаково, одними и теми же глазами, не можем даже смотреть с постоянством равномерно протекающего процесса: глазному яблоку необходимо движение, чтобы узревать вещи, и мы послушно следуем за этим движением, плодя различия в непрестанной продуктивности. мы не можем просто смотреть, но не можем и просто не смотреть: отказ от зрения приводит к тому, что мы погружаемся в фантазии и сновидения, а сенсорная депривация возбуждает галлюцинации.
однако всякая щель возникает не только в чем-либо, но и чем-либо заполняется, как трещина в прибрежном камне — водой; равно любая набегающая волна не существует сама по себе, но является формой.
есть, следовательно, не только одно зрение в своей различающей продуктивности, но и то, как зрит сама трещина: за пределами глаз, до черепной коробки, вне ее. здесь уже нет места предметности, так как вовсе нет никаких «мест» ни для чего.
образы бескрайней однородности напоминают нам об этом прото-зрении: «возвышенное» у Канта есть эстетическая категория, определяемая через поражающую чувство величественность; вернее сказать, что дело не в размерах идеи или зрелища, но в тяготении к тотальной однородности. бескрайние степь и океан возвышенны не тем, что огромны, но тем, что поглощают вещность.
с таким простором имеет дело зрение за пределами глазниц, до полубессознательных выборов способа видения вещи. там, в трещине, существует пространство без ориентации, полотно без границ и красок: это то, что созерцает щель. но и у самой трещины есть граница, по которой ходят отдельные отчаянные смельчаки и на которую порой случайно ступает любой человек.
средневековые иконописцы говорили о способе изображать вещи такими, как их созерцает Бог: это описание вещи со всех сторон одновременно, без перспективы. это робкое движение в сторону трещины: если идти далее, предмет все более теряется во множестве вариантов, обрастая фантазмами и перевоплощениями; он перестает быть «собой», но собой он никогда и не являлся. поэтому идеальное изображение предметов глазами Бога невозможно: даже пустой холст имеет границы.
однако одним-единственным достойным движением я вижу скольжение вдоль и к краю обрыва: здесь вещи становятся прозрачными, и степь просвечивает сквозь них, и сами они преломляются сквозь призмы друг друга. здесь все стеклянное, и кожа отменяется. язык становится поэзией: что такое метафора, как не свечение вещей друг сквозь друга?

---

Я наконец посмотрел "Братьев Гримм" Терри Гиллиама, хотя должен был это сделать, по идее, давно. Не только из-за режиссера, которого я то сдержанно уважаю (за "Воображариум доктора Парнаса", "Короля-рыбака" и "Двенадцать обезьян" ), то безоговорочно люблю (за "Монти Пайтон", "Бразилию", то, как он вел себя в шоу у Урганта даже). Но и из-за мрачной сказочности, атмосфера которой там должна была воссоздаться как она есть.

И да, ожидания меня не разочаровали.

В сумрачное повествование, местами крайне эстетично снятое, еще и примешали королевскую порцию абсурда, за что Гиллиаму отдельное спасибо, хотя - как бы у него вышло иначе?

На кинопоиске ругают, не замечая мастерского глумления над штампами и тонкой игры на грани фола (Гиллиам будто сдерживается, силясь не превратить высокобюджетный сказочный блокбастер то в жутчайший хоррор, то в балаган). Ну хотя это просто особая эстетика. Мне она близка.

Еще я подсел на сериал "Ганнибал", который для меня довольно быстро кончился, а третий сезон выходит этим летом. На каких-то эпизодах я уже был готов его бросить (да и бросил - пару лет назад где-то на пятой серии), мне казалось избыточным количество смертей и явная причасть к ним Лектера: ну, по фильмам он для меня был не убийцей невинных, которому иногда просто хочется "поиграть", а все-таки человеком чести и строгих нравственных принципов. Как было сказано в этом же сериале, убивающим тех, кто излишне груб, глуп и прочее.

Напрягли и логические несостыковки. Старик вкапывает тяжеленный столб без видимых сообщников и технических средств, юноша нацепляет на себя звериную челюсть и кусает ею с фантастической силой. Коробит дико.

Но своя эстетика есть: трансгрессивная и концептуальная жестокость, обаятельный - несмотря ни на что - гурман, эстет и джентльмен Лектер, ночные кошмары, красота пейзажей... и лес, да, жутчайший лес.

---

У меня есть билет в Петербург в один конец. На 16 июня.

Весело было, когда оказалось, что с кошкой в северную столицу проехать прямым поездом невозможно. Не то чтобы совсем, но... Необъяснимые силы, о которых молчат сотрудники РЖД, скрывают от саратовцев таинственный "вагон №6", который формируется в Астрахани, и билеты в нашем городе оказываются на него недоступны. А это — единственный вагон, где можно ехать с кошкой.

Получилось, что едем через Москву. Причем, кстати, вдвоем: Катя прибудет в Петербург на два дня позже, так что заботы по успокоению животного легли на мои мужские плечи. Это вам не холодильник сверлить (ну, одно из недавних моих брутальных дел).

---

На этот раз будет кросспост из газеты. Так-то у меня выходные, но редакция не отпускает, сегодня вот в преддверие известного праздника попросили что-то о родственниках, которые прошли через войну. Я нашел воспоминания дедушки и совсем немного их обработал.

В июне 42-го года меня призвали сначала в курсантский
запасной полк в город Владимир, затем — на Сталинградский фронт, в 38-ю
мотострелковую бригаду. В сентябре того же года она вошла в состав легендарной
64-й армии, которая отличилась при обороне Сталинграда. Она прикрывала город с
юго-запада.

Я служил разведчиком, командиром отделения в звании
красноармейца и сержанта. Под Сталинградом был дважды ранен, после госпиталя в
составе маршевой роты шел через город на запад, пройдя путь до Праги. Закончил
боевые действия в мае 1945 года под Будапештом, за время войны и после нее был
награжден орденами Красной звезды, Отечественной войны 1-ой степени, десятью
медалями. В послевоенное время участвовал в восстановлении железной дороги,
трудился на разных должностях в хозяйстве пути.

Все дальше в прошлое уходят годы Великой Отечественной
войны. Стираются из памяти подробности ожесточенных сражений, лица боевых
товарищей и друзей, но некоторые фронтовые эпизоды все же не забываются. Помню
один курьезный случай на передовой под Сталинградом, произошедший в декабре
1942 года.

38-я мотострелковая бригада с боями сжимала кольцо немцев с
запада и со стороны Бекетовки. Наша разведывательная рота стояла на передовых
позициях. Как правило, кухню с пищей в целях безопасности туда доставляли
скрытно, затемно. И вот в один из поздних вечеров мы, было, приготовились к
ужину, как прозвучала тревога. Это немцы решили проверить нашу боеготовность.
Здесь уж было не до котелков! Пришлось нашей разведроте принимать бой — но мы
были хорошо вооружены и атаку отбили успешно. Немцы, понеся серьезные потери,
откатились на свои позиции. Наступило затишье, и мы (среди наших все остались
целы) потянулись к кухне. Я задержался и подошел к блоку питания в числе
последних. И тут меня насторожило поведение человека впереди: озираясь, в
очереди стоял незнакомый мне разведчик. Было темно, я пригляделся: автомат не
наш, шинель тоже… оказалось — «фриц»! «Ах ты гад», — подумал я, и мы тут же его
скрутили, разоружили и под дулами автоматов отвели в штаб батальона. На допросе
он рассказал, что при отступлении заблудился, набрел на нашу кухню и решил:
наполню котелок кашей, уйду незаметно к своим и похвастаюсь, как ловко провел
этих «русиш».

За проявленную бдительность я получил благодарность от
командования.

В числе других эпизодов запомнился марш-бросок группы
разведчиков из четырех человек на передовую немцев под Сталинградом. Дело было
ночью. Мне с товарищами дали боевое задание: во-первых, разбросать листовки
(«Вы окружены — сдавайтесь»), во-вторых, захватить «языка». Первое выполнить
было несложно, со вторым оказалось труднее. Мы долго и осторожно, по ранее
разработанному маршруту и в маскхалатах ползли по передовой противника, пока,
наконец, не обнаружили миномет и окоп с двумя «фрицами». Наша реакция была
мгновенной: всей командой мы набросились на них, придушив одного и оглушив
другого. Подорвав миномет, мы потащили живого немца к своим. Тут противники нас
засекли и открыли по нам автоматный огонь. Одного разведчика мы потеряли, я был
ранен. Но захваченный нами «язык» оказался ценным. За успешное выполнение этого
задания в числе других меня наградили медалью «За отвагу».

---

Наверное, это никто не должен был увидеть, но сейчас перечитываю старую тетрадь и нахожу вот такую шизофрению, например.

Черепахи устало склонили головы на пожелтевшие листья орешника. Они не хотели есть. Желудки их были туго набиты кленовым сиропом и яблоками. В лесу уже царил мрак, но морды черепах щекотали отсветы от пламени костра.

Если приложить ухо к сухим стволам берез в эту ночь, услышишь гул из нездешнего места. Дед Севастьян узнал это от собственного деда. Расположился теперь на бревнышке да помешивал варево на огне: задумчиво, медленно.

Прекрасное было время — два года назад. Я позволял себе исписывать целые страницы потоком сознания.

---

Кросспост №2. Со скоростью безмыслия

Никогда не слушал, о чем говорят бабушки на лавочках у подъезда. Да и не повезло с ними: в моем дворе в основном тусят жизнерадостные тинейджеры с пивом и лузгают семечки. Бывает, что и без пива. Их тоже стараюсь не подслушивать: вряд ли это обогатит меня новыми знаниями.

Устоялось, впрочем, такое мнение, что бабули любят давать характеристики обитателям дома. Довольно скороспелые: кто у них наркоман, кто проститутка. Не знаю, как на самом деле протекают диалоги на этих сборищах. Но ясно одно: Интернет давно стал такой вот лавочкой, а мы преждевременно покрылись морщинами и впали в маразм: особенно это видно, когда мы листаем новостные ленты.

Не хочу никого оскорбить. Бабушки у подъезда — это ведь даже в каком-то смысле мило. Но реальность такова, что Интернет воспитывает из нас таких стариков и старушек, и если в век Просвещения говорили, что людям нужно взрослеть, то нам нужно помолодеть. Рассудком, конечно.

Давайте припомним, что в последнее время «взрывало» блоги и сайты информационных агентств, обо что ломали курсоры, простите, копья. Какого цвета платье? Ладно, возьмем чуть ближе к нам: танец оренбургских «пчелок»… Еще была история с мальчиком-аутистом, которого в саратовском детском центре «Золотой ключик» привязали к стулу скотчем (местечковая новость, но до федерального уровня она тоже докатилась).

Находились вдумчивые комментаторы, которые заявляли: да повод яйца выеденного не стоит! Особенно в случае «пчелок». Родители знали, куда ходят их дети, возмущения не выказывали, но как, кстати, и мама привязанного аутенка. Которого, как оказалось, не зверскому наказанию подвергали, а методу коррекции. Логично оставить профессиональному сообществу решать, отсталый это или передовой способ научить ребенка с аутизмом ориентироваться в пространстве.

Но, конечно, все стали на несколько дней психиатрами и психологами: увиденный снимок не оставил выбора их задетым чувствам. С «пчелками» еще проще, никто и не беспокоился о своих знаниях в хореографии: можно было просто высказать свое высокоморальное «фи».

Я не о том, что танец, в котором несовершеннолетние девушки крутят ягодицами, отличается профессионализмом и причастен великому искусству. Я о том, что… почему мы вообще об этом говорим? Целую прошлую неделю. Всем рунетом.

Видимо, потому, что в общественной морали есть противоречия, а журналистика выносит их на поверхность. Нужно над ними задуматься, но думать как раз никто не хочет: все хотят поскорее занять подходящую непримиримую позицию, чтобы почувствовать силу в единстве — с теми, кто лайкнет, кто согласится. Ввязаться в борьбу вовремя, пока она еще на этом поле.

А здесь надо не воевать, а думать. В том числе, над теми парадоксами, что нам предлагает современная мораль. Что возмутило больше всего комментаторов пресловутых тверк-танцовщиц? То, что некоторым из них было всего 16 и 17 лет. Давайте вспомним, когда начинается у нас возраст сексуального согласия. Получается, этим девочкам можно вести полноценную половую жизнь, а участвовать в эротическом танце — ни-ни?

Вот о чем стоило бы подумать. Например. Но всем медиа-персонам нужно выговориться быстрее — пиара, конечно, ради. А журналисты передают с той же скоростью: хотелось бы сказать, что «со скоростью мысли», но это была бы неуместная метафора.

Интернет-СМИ вообще должны работать именно так. Это рождает гигабайты непроверенной информации, и иногда получается, что по поводу очередной «утки» все уже успевают наговориться, пока не выясняется, что в саму новость вкралась ошибка. И это не потому, что журналисты — плохие парни. Но их дело служит тому информационному шуму, которые понемногу съедает наш мозг.

Я работаю в газете. На подготовку материала мне дается целый рабочий день: за него я должен найти информацию по теме и сформировать ту интонацию, с которой она будет подана. Дважды роскошь, чуждая интернет-журналистике, царит в газете: есть время и есть возможность высказать свое (с поправкой на редакционную политику — а вы как думали?) мнение.

Но я вспоминаю обучение на философском факультете. То, как преподаватели призывали к неустанному критическому мышлению. И я понимаю, что день — это ничтожно мало. Что нужно не только изучить историю вопроса и собрать комментарии, но копать глубже насколько это вообще возможно. И когда речь идет о коррумпированности чиновников (а почему, кстати, саратовские СМИ так много писали о ребенке-аутисте и так мало — о десяти миллионах рублей, которые потратила администрация одного из районов на ограду и елочки рядом со зданием?) И когда общественность растревожена вызывающим танцем школьниц и недопущением в прокат американского «Номера 44».

Кстати, о философии. Отечественный мыслитель Мераб Мамардашвили говорил, что когда мы не мыслим точно, нами играет дьявол.

---

Кросспост №1. Пластилиновый мир победил

Мне однажды довелось увидеть анкеты фотомоделей. Среди перечисленных достоинств у некоторых из них числилось любопытное слово — «искренность». С расшифровкой, что-то вроде: «могу показать любую эмоцию».

И я понимаю, что эти девочки имели в виду. Взглянем на экран телевизора, на яркие рекламные баннеры: улыбки людей оттуда, как будто им насильно растянули рот, внушают скорее чувство тревоги за несчастных. Не всегда, но бывает. Есть же и те, кто умеет улыбаться на камеру «искренне».

Только к чему это последнее слово? Смеяться, когда кошки на душе скребут, и плакать, когда по-настоящему счастлив, — этой эквилибристике чувств нужно другое название. Умелое притворство? Достоверное вхождение в образ?

В общем, умение быть пластилином в руках фотографа, оператора, режиссера — умение принять ту форму, которая требуется, и сохранять ее. Есть, конечно, и добродетели более высокого порядка: например, быть узнаваемым в любом обличии. Но не о них речь. А о том, что пластилиновые души встречаются чаще, чем пластилиновые тела.

Есть у меня одна знакомая, столкнулись с ней однажды по долгу службы. Сидели в конференц-зале областного правительства и обсуждали местные издания. Разговор вывел нас к одному молодежному сайту, стильному и популярному. Я сказал, что он любопытен.

— Мне не очень нравится, — нахмурилась моя собеседница. — Недавно прочитала какую-то статью... про гомосексуализм. Пропагандистскую.

Меня ее ответ удивил и обеспокоил. Во-первых, страшно стало за ребят, подсудное дело же, во-вторых — разожглось любопытство: что они там написали? Что всем тинейджерам нужно немедленно попробовать нетрадиционные сексуальные отношения, а то чо какие отсталые?

— О чем материал-то был? — спрашиваю.

— Они нескольких подростков опросили, геев, лесбиянок. Про то, как их в школе притесняют и все такое. Ну, короче, не знаю, мне кажется — это пропаганда, — неуверенно закончила моя знакомая, а я замял тему.

Наверное, у меня какое-то искаженное понимание слова «пропаганда»: в моем лексиконе это слово означает агрессивный политизированный дискурс. Но даже словари ее определяют как распространение информации с целью влияния на общественное сознание... Скажите, чтение Достоевского влияет на тех, кто его прочитал? И получается, что он вместе с остальными классическими и не очень писателями — пропагандисты?

Да и что за слово такое? Произнесла бы его моя знакомая года три назад, когда соответствующего закона еще не было? Я тут же вспомнил, как мой бывший преподаватель — кандидат философских наук, а по совместительству заядлый курильщик — жаловался, что после антитабачного закона люди на улицах стали злее к тем, кто дымит сигаретой. Раньше могли молча отойти, если им неприятен запах, а теперь устраивают скандал.

Сидя в зале правительственного здания, я понял, в чем был не прав. Всю жизнь мне казалось, что все эти инициативы, законопроекты и подписанные законы пребывают в параллельном мире относительно того, что думает и чувствует общество. Допустим, Советский союз и прочие страны с состоявшейся идеологией не в счет. Но в нашем-то случае... А тут такой подвох.

Егор Летов как-то пел про пластмассовый мир, который победил. Я бы изменил эту строчку.

---

Сегодня такая погода, что передо мной встал нетривиальный выбор. Голодные ноги или мокрый желудок. Тьфу, наоборот, конечно. Мокрый желудок или голодные ноги.

Потому как снегопад первую половину дня при плюсовой температуре — это же совершеннейшая мерзость. И сходить за спасительной булкой без жертв не получилось.

Такой вот пустяковый повод для поста; лучше бы, конечно, было написать про концерт "Atlantida project", на котором я был в воскресенье, но вот не складывается. А там, кстати, было прекрасно.

---

Некрологи на звезд очень преклонного возраста, так же как и документальные фильмы о них, журналисты готовят заранее.

Из одной книги по журналистике.

---

Этот дневник у меня для души, а в последнее время о душе думается мало.
С одной стороны — профессиональные дела, все эти взрывы в центре Саратова, "Номер 44", мальчики-аутисты, привязанные к стулу скотчем.
Кстати, вот вам отрывок из саратовских новостей, можете восхититься:

с сайта focusgoroda.ru

Журбин принял участие в публичных слушаниях по вопросам городской застройки, на которых начал бурно возмущаться планами саратовской епархии по строительству пяти новых храмов. В частности один из них планируется расположить в библиотеке, расположенной в Заводском районе около НПЗ. Пришедшие на слушания верующие заявили, что "молиться нам важнее, чем читать". Они освистали Журбина, не давая ему говорить. Когда приехала полиция и Журбина начали выводить из здания, одна из слушательниц закричала "Дьявол". Правозащитник в ответ залаял.

И такая дребедень — целый день. Читать новости и смеяться сквозь кровавые слезы.

С другой стороны, дела, связанные с переездом. Тут тоже можно посмеяться, но без трагизма.

Вчера, после долгих работ по облагораживанию квартиры, повесили объявление о сдаче ее в аренду. Мне два человека написали ВКонтакте, еще десять человек позвонили благодаря авито. Но.

Когда вчера выволакивал из квартиры вещи, предназначенные брату и родителям, наткнулся у лифта на соседа, который поинтересовался, не переезжаю ли я и не сдаю ли жилище. А то они с женой и дочкой как раз ищут, куда бы вселиться, потому что "их" хозяйка квартиру продает (прямо над нами, этажом выше).

В общем, сегодня они у нас были и мы договорились, что 1 мая съезжаем, а они въезжают.

А в Питер — 18 июня. Уже меньше, чем через два месяца.

---

Понимаю, что есть люди, которые хороши в публицистике. Адски прекрасны. И надо уже начинать у них учиться.
Когда попытался вспомнить тех, кто пишет в СМИ и так, что мне нравится, пришел на ум колумнист из Газеты.ру, который еще, оказывается, и известный поэт. Дмитрий Воденников.
Впрочем, он и пишет так, как пристало поэту, который умеет сочинять тексты на актуальные темы. То есть он не политолог, например. Но тем и хорош.
Вот два его текста: последний и предпоследний.

Мне, например, нравится то, как он начинает тексты. Например, в посте "про Каренину". Интрига: о чем же все-таки будет речь?

---

Аудио странно вставляется, но, по идее, кликабельно.
Это я читаю на Серебряном дожде стихотворение. Достаточно флегматично. Либо взяли такой вариант из всех мной воспроизведенных, либо я со стороны был куда менее эмоционален.


Cкачать Серебряный Дождь Чехия бесплатно на pleer.com

---

Давно читал "Шутку" и "Книгу смеха и забвения" Кундеры и только с пару недель назад насладился "Невыносимой легкостью бытия". Тут меня проняло: больше, чем теми двумя книгами. Тут и то, что меня интересовало при обучении как философа — автор ссылается на Ницше в своих отступлениях — и то, что меня сейчас интересует из-за журналистской деятельности (вскользь, при размышлениях, которые на газетные полосы не идут). Потому что благодаря политике мир и превращается в ту самую ловушку, о которой пишет Кундера.

В последнее время прочитанное ранжируется у меня как бы по двум шкалам: насколько хорошо написано и моё/не моё.

Например, "Тринадцатая сказка" Сеттерфилд — талантливая книга, но мне не близкая. А "Дом, в котором" Петросян во много крат мне ближе Кундеры, хотя, может, до гениальности Кундеры она и не дотягивает. Но, с другой стороны, это ли не ханжество.

---

Я вообще-то хотел написать о людях, которые употребляют разные слова вроде "дзен", "нирвана" или "дао" в контексте какого-то очень обыденного своего опыта. Ну. например, называют нирваной глубокое удовольствие (когда проще было бы сказать "кайф" ), дзеном - состояние спокойствия, а в последнем случае говорят что-нибудь вроде "у каждого свое дао".

Ужас. Но я вспоминаю еще, как недавно спорил с одним старичком на работе - он прицепился к моей фразе "страсти меняли судьбы" и говорил о том, что судьбу невозможно изменить по определению: слово указывает на то, что человеку предначертано. И он говорил о том, что слова нужно использовать согласно их непосредственным значениям, а я стал гнать телегу про метафорическую природу самого языка. Ну как - телегу гнать мне не давали, но я пытался объяснить: не получилось, когда мне заявили, что атеист никогда не скажет слова "бог".

Так вот. Я бы охотно закончил защиту своей фразы на том признании, что она несколько безвкусна, и это дело именно вкуса - определять, в каком контексте слово звучит или нет.

То же и с дзеном-нирваной-дао: если бы нашелся собеседник, который бы со мной нормально поспорил, мы сошлись бы, возможно, на том, что дело в несовпадении наших вкусов.

Если внезапно переходить на философию, то можно сказать, что это платоническая традиция: доходить до точек в разговоре, чтобы признать эти остановки знанием (скептики, напротив, усмехнулись бы: мы настолько одержимы точками, что у нас получаются сплошные многоточия).

@музыка: Bob Marley - Bad boys

---

Есть обычный огонь, всем известный - он обжигает, дарит тепло и свет. За это он отбирает форму у вещей. Древние называли его "красный огонь".

Но они знали, что существует и другой огонь, и пока женщины оберегали очаг, кормя пламя новыми дровами, пока воины сражались за него, шаманы спускались в самые глубокие пещеры. И там находили черный огонь: он пожирает тепло и свет, но созидает вещи. Мудрецы научились заклинать его. Они хранили черный огонь, чтобы преображаться в животных: рыскать ночными зверями по лесам, добывая пищу для племени. Они исцеляли раны черным огнем, сами обжигаясь им, часто и погибая в этой неравной схватке с неизвестным.

Прошли столетия, пока шаманы не узнали другой правды: есть и третий вид огня, который нельзя ни добыть, ни заклясть, ни увидеть. Это невидимый огонь. Он не разрушает и ничего не забирает, а лишь дарует. Им все создано: с предвечных времен Дракон исторг из себя это пламя, и оно сотворило вещи такими, какие они есть. Но языки пламени еще бушуют, они живы в нас самих: это наши души. И когда мы засыпаем, мы становимся самими собой: исключительно творцами, созидающими новые миры за время, равное щелчку пальца.

Мы невидимое пламя. Нас ограничивает только тело, но когда-нибудь мы покинем и его.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра