Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я решился пройтись по жанру new weird, раз уж так хорошо сошлось с Мьевилем, и наткнулся на такого писателя, как Джефф Вандермеер. А именно, на его книгу "Город святых и безумцев". Сначала я даже не был уверен, что дочитаю: тягучие описания выдуманного города Амбра, который вполне мерзок - даже больше, чем Нью-Крюбозон Мьевиля - казались слишком выспренными, слишком нарочито-отталкивающими.

Но все же мое внимание автор удержал, а потом я уже не мог оторваться. Главным сюрпризом было то, что это не просто сборник рассказов о вымышленном мире, а крайне модернистский текст.

Первой частью был действительно рассказ. Дальше шла краткая историческая хроника основания города в духе научно-популярной брошюры. А дальше - еще рассказы, вырезки из искусствоведческой статьи, "небольшая монография", глоссарий... Да и какие рассказы-то: один из них рассказывает о писателе, который выдумал Амбру и теперь сидит в психбольнице. Но не потому, как выясняется, что он верит в реальность Амбры, когда ее не существует - потому, что он верит в реальность Чикаго, а сам сидит в амбрской психушке.

Прибавьте к этому внезапное появление Набокова (под именем Сирин) в вымышленной реальности в качестве писателя и автора одного из рассказов.

В общем, Вандермеер знатно порадовал меня как читателя.

---

Человеческое существование обречено на стояние перед смертью. Не нужно было никакого экзистенциализма, чтобы это понять.

И человек боится, но хочет верить, что это не окончательно. Поэтому ужас и надежда - самые важные чувства, две стороны одной и той же маски смерти. Есть ли за ней лицо? Наши глаза неспособны это увидеть.

---

Уже давно не слежу за новостями, а тут вылез посмотреть, что в мире творится, - хотя бы через топ Яндекса. А там в петербургских новостях строчка: "Рвавший зубами банки пива в Питере продолжит искать санкционку один".
Хо-хо. Лезу в ссылку, чтобы прояснить, а там второй же заголовок усугубляет положение:
"Изгнанный из казаков за разгрызенное пиво Барецкий будет искать санкционные продукты один".
Дальше - больше: "Казаки готовы простить Барецкого, рвавшего зубами банки пива, если он "искупит свою вину кровью".
Я соскучился по медиа-пространству

p.s. да, это музыкант Стас Барецкий.

---

В этом месяце выходит на русском языке "Railsea" Чайны Мьевиля. Перевели название не то чтобы самым очевидным (наверное, так бы было "Рельсовое море" ), а скорее самым простым образом: "Рельсы". По звучанию, так сказать. И вполне вероятно, что автор знал русское слово. Аннотация обещает, что в тексте присутствует отсылка к Стругацким, да и вообще много что обещает.

Я успел всерьез заразиться этим экспериментатором от литературы. Начав с "Кракена" в мае, если память не подводит, я прочитал потом "Город и город", "Посольский город" и "Вокзал потерянных снов". Первую и вторую книгу одолел в Саратове, третью в поезде, который вез меня в Питер, в самом Питере и в Карелии. Последнюю страницу перелистнул сидя в палатке. А четвертую порционно читал с телефона, со скрипом перейдя на этот формат, в основном по утрам и вечерам в метро.

Что я хочу сказать.

Ну, в первую очередь то, что "Вокзал потерянных снов" - это пример куда большего произвола переводчика, чем "Рельсы". Название меня настороживало, когда я интересовался стимпанком и для собственных потуг в этом жанре хотел что-то прочитать из "канона" этой литературы. Казалось слишком цветистым, пошлым. А оказалось, что в оригинале это "Perdido Street Station", то есть просто-напросто "Вокзал на Затерянной улице" (ну, еще испанское слово почему-то вклинилось, да). Но я тогда не поэтому застрял в начале повествования: меня, наверное,отпугнули главные герои - любовники, одна из которых оказалась представительницей жукоголового народа. Да и то, что у меня была только электронная версия книги, не привык тогда читать с монитора.

Во-вторых... Мьевиль - литературное открытие этого года для меня. И если вы сейчас читаете этот пост и вам когда-нибудь захочется ознакомиться, то "Посольский город" - наилучший вариант начать (и, может быть, закончить). Особенно если вас не пугает научная фантастика в качестве жанра. У него, на самом деле, все довольно условно - это скорее различные поля для экспериментирования и для буйства сюрреалистической фантазии. Но "Посольский город" стал еще и романом о языке - я писал о нем ниже - и если "Вокзал потерянных снов" (и, наверное, две других книги этого стимпанк-цикла) поражает в первую очередь воображение, то "Посольский город" доставляет интеллектуальное наслаждение. Не в том смысле, что там содержатся концепты и идеи. Художественная литература вообще не об этом, как я понимаю. Но изящество повествования там именно интеллектуального порядка.

"Кракен" - городское фэнтези, довольно-таки захватывающее, с фонтанирующей фантазией автора, которая готова все довести до абсурда, а потом снова довести до него же, и еще, и еще. Я не с той книги начал, но все-таки не разочаровался. Вообще книга планировалась как комедия, но понять, что Мьевиль просто так стебется, выдумывая мистическую подноготную Лондона в виде странных культов, объединений бастующих фамильяров и, скажем, шайки под предводительством одушевленной татуировки - не очень просто.

"Город и город" - нуар-детектив, самый сдержанный из перечисленных романов, в котором все вроде бы на своих местах, но сама исходная точка тоже не из нормальных. Два города-государства сосуществуют пространственно (в одном и том же месте), но различаются юридически. То есть вам не позволено смотреть на граждан другого города и на здания, нужно их "не-видеть", пускай даже вы даже делите одну и ту же улицу. И, конечно, не взаимодействовать (хочешь съездить в "другой" город? пожалуйста, вот - через здание таможни). Сюжет раскручивается вокруг убийства и полицейского, который его расследует и попадает в сети политических интриг, ибо корни преступления уходят в "соседнюю" страну.

И "Вокзал потерянных снов"... автора, наверное, можно было бы недолюбливать за сгущение красок и перебарщивание с нездоровыми фантазиями, но он мастерски ведет повествование. Хотя бы потому, что хитро осуществляет мелкие нарушения правил типичного сюжета. Хэппи-энд? Да, но держите щепотку жгучего перца - для вот этого персонажа все закончилось как можно хуже, а этот пережил такую трансформацию, что... даже неизвестно, хорошо или плохо. Это просто произошло. И это добавляет реалистичности - да и вообще вся книга, несмотря на весь сюрреализм, воспринимается всерьез. Немалую роль сыграли и детальные описания пространств. Это в принципе его фишка и, наверное, даже хитрость: вживаясь "вглубь", отвлекаешься от неизвестного в общей картине: такие невероятные вещи, как самозарождение разума в примитивных компьютерах, кажутся обоснованными фантастическими допущениями, на которых не задерживаешь ум.

Весь этот сбивчивый пересказ прочитанного и впечатлений от него - непонятно к чему получился. Возможно, я напишу потом что-то более концептуальное или структурированное. Например, объясню, что мне все-таки нравится во всем вышеперечисленном

---

Кстати говоря, об исповеди. Там есть ее образец (и не один), а еще "перечень грехов в помощь кающемуся". Очень познавательно, но в первую очередь смешно и диковато.

Я не все изучил, но меня уже поразили грехи многоспания, долгоспания (да, видимо, это разные вещи), задорности и мечтательности.

Зато есть красивое словосочетание "скитание помыслов".

---

На самом деле я очень много постов пишу в голове.

Я вообще часто думаю так, как будто излагаю на бумаге или в компьютере. Такая привычка.

Но, в общем, все застревает на уровне моих внутренних диалогов. А то я бы тут исповедовался и исповедовался

---

Излишки производства на моей работе - это тексты, которые я откапываю в Интернете и которые меня поражают.

Вот свежий пример.

Очень негативно отразилось на современном строительстве и нынешнее тяжелое экономическое положение. В связи с экономическим кризисом, множество строительных компаний вынуждено сокращать большую часть персонала, что естественно влечет за собой некоторые сложности в работе строительной фирмы. Уволенные сотрудники начинают искать другие занятия посещая игровые автоматы онлайн казино и прочие заведения, теряя последние средства на проживание. Ведь не для кого уже не секрет что закрытие существующих казино и игорных домов практически ни как не повлияло на существующию проблему игромании. На смену казино пришли азартные игры онлайн без которых не может обходиться все больше и больше пользователей глобальной сети интернет, среди которых заслуженные инженеры и профессиональные строители.

---

Читаю сегодня "Эссенциализм. Путь к простоте" Грега МакКеона. Занятная вещь: автор повторяет принцип "меньше, но лучше" на протяжении 256 страниц.

---

Я наконец-то посмотрел всего "Гарри Поттера".

Детство и юношество я провел без этих книг и почти без фильмов (смотрел в процесса выхода на экран первые три части, но при этом смутно помнил события предыдущих).

Мне понравилось.

Мои фавориты - это Грюм и Полумна, отчасти и сверхпопулярный среди фанатов Северус. И дементоры. Дементоры хороши.

Я понимаю, что такому куда проще найти во мне отклик, чем модной ныне "Игре Престолов". А все почему - и написано оно крайне талантливо, и снято соответственно, но... в фэнтези я ценю его происхождение из сказки, а Мартин сделал страшное: довел до предельного реализма то, что не должно быть реалистичным.

А в "Гарри Поттере" я даже готов был смириться с такими дурацкими вещами, как идеально персонифицированное зло и логические несостыковки. Потому что это настоящая сказка. А я их люблю.

---

Позавчерашний концерт не мог не удасться для меня, потому что Федоров - мой любимый русскоязычный исполнитель на нынешний момент. Даже то, что он на первых - нет, скорее вторых - порах сбивался, внезапно обрывал песни или забывал слова (что было особенно внезапным на песне "Конь" по Введенскому - нет, даже скорее на "Птице", которая чертовски известна) стало не слишком удручающим фактором.

Тем более на контрасте чувствовалось то, насколько гениально все в целом.

Ничто не прозвучало фальшиво, даже там, где он будто бы экспериментировал на ходу.

Я неравнодушен к исполнению, когда из голоса солиста получается инструмент: то, что Федоров делает с собой на сцене, когда просто сидит на стуле с гитарой, - это завораживает. Шаманство. И все это камлание - извлечение звуков, которые слушал еще лет восемь назад в наушниках, иногда со стопроцентным попаданием, гармоничных в своей иррациональности.

При этом требуется немалая самоотдача. Не представляю, как можно выдержать двухчасовой концерт. Еще когда я смотрел разные видео с Федоровым, заметил, насколько он пропитывается потом на сцене: видно, как он горит своей музыкой.

---

Из последних новостей.

• Я царь, я раб, я червь, я бог.
• Я продолжаю быть в Питере и работаю копирайтером уже четвертую неделю, чувствуя, как внутри меня болит родная речь.
• Я живу в коммуналке с добрыми узбеками (да, я упоминаю национальности людей, что выдает мою кошмарную националистическую сущность, разумеется).
• Я договорился с одной девушкой основать театр абсурда, но она скрылась за пределы видимости - как обычно происходит, когда я встречаю людей, которые могли бы стать единомышленниками в крутых делах.

---

Взял билет на Леонида Федорова на 7 августа. Думаю, это станет главным откровением среди всех моих посещений концертов.

А еще работаю, уже третью неделю. Но об этом как-нибудь в другой раз)

---

А вот и тот отрывок странного текста нашелся.

— Помнишь, - говорю, - Свидригайлова и его баньку с пауками?

Паучок добрый, Паучок ласково так улыбается, ехидненько.

— Я, - говорит, - Свидригайлова помню плохо. Я невнимательно читал. Зато я Миядзаке помню хорошо: «Я дед Камази, грею воду для купальни, а сам в грязи», - и он так шевелит локтями, будто у него и впрямь паучьи лапки.

---

Бывает, листаешь книгу и натыкаешься на какой-то отрывок, который сразу западает в душу. Хотя, может быть, ты это произведение целиком никогда и не прочитаешь. У меня так года четыре назад получилось с Юрием Ковалем, когда работал в книжном. Я тогда купил этот его сборник, но целиком ни одно произведение не прочитал. (Эх, я. А, кстати говоря, "Суер-выер" абсурден почти в том же смысле, в котором мне нравится.)

Вот этот отрывок

Отталкивая друг друга, олени стали слизывать с ладони соль. Они были ещё безроги и по-зимнему белоснежны. Только у вожака появились молодые весенние рога. Они обросли мягкой коричневой шерстью, похожей на мох.

"Не у него ли голова болит?" - подумал Пронька.

Он поглядел оленю в глаза. Большие и спокойные глаза у оленя были такого цвета, как крепко заваренный чай.

Они пили чай долго и вдумчиво. Коля молчал и только кивал иногда на оленей, приставлял палец ко лбу.

- Рога растут! - серьёзно говорил он.

- Дело важное, - соглашался Пронька.

- Сейчас весна - всё кругом растёт.

Напившись чаю, они посидели немного на камушке, послушали, как бурлит Чурол.

- Теперь у оленя голова не болит, - сказал Коля.

- Конечно, - согласился Пронька. - Теперь ему полегче.

А вчера наткнулся на чей-то пост, где в странной манере в одном отрывке сочетались Свидригайлов и Миядзаки. И сейчас не могу найти. Зато реклама в Яндексе мне сообщила: "Все плохо и уныло? Зайди на наш христианский сайт". Наверное, это из-за персонажа из Достоевского. А еще предложила паука купить, уже бегу.

---

И, по идее, я должен был начать не с этого, а с описания своей жизни в Петербурге, но всему свое время, видимо.

Съездили во второй карельский поход. Там замечательно... и, наверное, я что-нибудь добавлю к этому позже?

Еще меня наконец-то утвердил ВАК. Я поймал эту весть в кемпинге, только несколько часов назад снявшись с катамарана, взбираясь на местный холм в попытках выйти в Интернет (было предчувствие). После полугодового ожидания с момента защиты я впервые успокоился, что уже кандидат наук. Ура.

А сейчас занимаюсь я тем, что ищу работу.

---

Я знаю, что для меня является высшей целью человеческой жизни. Ну, не критерием, прожита жизнь зря или нет (глупая постановка вопроса), а ориентиром, регулятивной идеей поведения, что ли.

Это обогащение человеческой культуры.

Я вот недавно прочитал "Посольский город" Чайны Мьевиля, а там описана целая раса разумных существ, которая помешана на Языке (с большой буквы, да). Их сознание структурировано таким образом, что они могут говорить только то, что считают истиной, то есть то, что связано с реальностью. И чтобы мочь пользоваться художественными средствами выразительности, а не просто излагать факты, им приходится менять реальность.

Например, они могли заставить человеческого ребенка каждую неделю плавать с рыбами. Чтобы потом иметь возможность говорить: "это как тот мальчик, который каждую неделю плавает с рыбами". Другую девочку тоже сделали сравнением - "это как та девочка, которая, превозмогая боль, съела то, что ей дали".

Потом появилось сравнение "это как тот мальчик, который каждую неделю плавал с рыбами, а потом умер".

В общем, эти ребята постоянно трудились над расширением возможностей своего мышления (потом у них совсем сдвиг по фазе случился, но речь не об этом).

И в нашем мире меня интересовали и интересуют как раз такие люди. Не было бы Кафки - не было бы "кафкианского". И так далее. Писатели, живописцы, философы, ученые - они кажутся мне состоявшимися тогда, когда им удалось добавить к этому миру не просто "сына, дерево, дом", не просто новые картины, книжки и прочее, а особый способ мышления.

Опять я все о том же, угу.

---

Пожалуй, уже можно сказать, что я переехал в Петербург.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вот вам еще одна история. Жутко наивная.

Страшилка

Утром в понедельник Игорь понял: с его домом что-то не так. Вернее, начал догадываться. Утро понедельника вообще не подходит для внезапных озарений: продрать бы глаза да успеть вовремя на работу. В тот день он даже завтраком пожертвовал, сократив сборы до пятнадцати минут. И вот, бросая ключи в раскрытую сумку — она стояла, упакованная будущим обедом, на кухонном столе — он промахнулся. Звенящий металл обрушился на пол.

Пришлось вставать на четвереньки и лезть под стол, где, стукнувшись макушкой о деревянную крышку, Игорь громко и нецензурно выругался: он позволял это только наедине с собой, а значит, весьма часто. Но боль была недолгой, мужчина тут же схватил связку ключей и заспешил.

Только выйдя из дома, захлопнув дверь и пройдя первый десяток шагов, Игорь понял, что под столом его что-то насторожило. Какое-то гребаное несоответствие, какая-то хрень, которую он едва разглядел, потому что она прошла по периферии взгляда. Что это было? Игорь попытался вспомнить, но мозг оставался кашей — как и всегда в семь часов утра.

Прямо на пожелтевших обоях, которые Игорь поклеил еще с десяток лет назад, сверкал какой-то нарост. Нет-нет… может, это сидело крупное насекомое? Но не розового же цвета. Грибок? Игорь не знал, как тот должен выглядеть и с чего ему взяться на кухонной стене — все-таки дом не был так уж запущен.

Он попытался еще раз припомнить, какого размера и цвета было увиденное нечто, когда забирался в переполненный автобус. Острый запах пота, заполнивший его ноздри в транспорте, на какие-то полминуты отбил всякую охоту думать. Но затем он продолжил. Округлый розовый предмет. Похожий на ракушку. Но какого хрена к его стене приклеена ракушка? Игорь замотал головой: все версии казались полным бредом.

Человеческое ухо? Да, мать его за ногу, это было похоже на человеческое ухо. Это и было человеческим ухом.

Весь день сидя за монитором, Игорь то и дело выпадал из мира таблиц и чисел, впадая в тупое оцепенение. Иногда он оглядывался, всматриваясь в знакомые вещи: все ли с ними в порядке? Потому что если он болен, видения могут повториться где угодно. Или, может, ему просто привиделось со сна?

У него так было не раз, что сразу после пробуждения предмет казался чем-то другим. Например, радиотелефон вполне сошел за большого черного кузнечика. Но перед тем, как увидеть ухо, он не спал уже больше десяти минут…

«У меня не было родственников-шизофреников, — утешал себя Игорь. — Это просто переутомление».

Когда он повернул в замочной скважине ключ, попав в нее далеко не с первого раза, струйки пота холодили лоб. Ввалившись в дом, Игорь сразу отправился к себе в комнату, где, сняв с себя только ботинки, рухнул в постель.

Ночью его разбудили звуки. Ввинтившись ударами молота в его сон, они не были похожи ни на что в его прошлой жизни. Игорь не сразу решился открыть глаза. «Сейчас закончится, — твердил он шепотом. — Соседи. Или звуки с улицы. Или соседи».

Когда он перевернулся на спину, не в силах больше терпеть, и открыл глаза, то увидел раскрывшуюся от ветра форточку. Тюль развевался призрачным подолом платья, в которое обрядилась пришедшая к Игорю ночь.

В груди все будто осело, хотя сердце продолжало биться как обезумевшее. Он встал и, закрыв форточку, снова улегся спать — забытье пришло тут же.

Утренний свет был как никогда мягок. Игорь проснулся повеселевшим и щурился от лучей. Не расстраивал даже забытый будильник: Игорь успел выспаться и очнулся в обычное время, в половину седьмого утра. Посмеиваясь, он подмигнул своему отражению в зеркале. «Да ты псих, приятель, — сказал он себе. — Ну ты вчера дал!»

Может, позавтракать чем-нибудь, думал он по пути на кухню. В самом деле, он давно уже не опаздывал, напишет объяснительную — но надо же чем-то себя побаловать за такой хреновый вчерашний денек.

Опустив голову, он прошел в ванную, а потом на кухню — и, подняв глаза, остолбенел.

Над столом выросло ухо. Точно такое уже, какое он видел вчера. А рядом… стена пестрила еще десятком таких же, расположившихся ближе к дверному проему, парой носов и одним пальцем— указательным, надо полагать — увенчанным когтем. Он счел бы его за птичий или старушечий, таким сухим, тонким и сморщенным он был, но его венчал длинный ноготь, покрытый красным лаком.

Матерное слово, лучше всего подходившее к ситуации, растворилось у Игоря во рту и не вышло наружу.

Нужно было проверить, что это — подойти, попробовать оторвать — вдруг это шутка какого-нибудь маньяка, забравшегося в его дом ночью, и это части расчлененного тела… но Игорь не мог. Он опустился у противоположной стены. Пару минут потребовалось, чтобы он нащупал в кармане мобильник и пальцами, едва слушающимися его, отыскал в контактах телефон его единственного друга. Сергея.

Сергей, Серега, отвези меня в больницу. Игорь почти успел нажать на его имя, когда увидел, что прямо рядом с ним из стены торчит еще один палец — а рядом вращается глаз без век. Таращится. Палец тоже ожил: когда зрачок остановился на Игоре, он вдруг задвигался вверх-вниз угрожающими движениями.

Чувствуя, как у него сводит живот, Игорь выполз из кухни.

Этот день он провел на работе, не сделав ни одного дела и просто упершись в монитор. Приходил начальник и за что-то кричал. Игорь не слушал.

Проходя вечером мимо бешено вращающихся глаз, вытянутых к нему ладоней, которые будто говорили «дай пять», разнокалиберных носов и даже одной ноги, высунутой по колено из бетонной стены — проходя по этому коридору, Игорь знал, что все скоро закончится. Его просто заберут в психушку, и он там будет в безопасности. Уже скоро.

«Надо описать симптомы, — решил он, зайдя в комнату. — Пока я еще более-менее в себе».

Исписав пару листов убористым почерком, Игорь завалился в кровать. Вокруг все шуршало, шелестело, скрипело. И раскачивалось. Когда он открыл глаза, он понял, что раскачивается лишь он — две волосатые руки, выросшие над кроватью, пытаются схватить его за ребра. Игорь не вырывался, но обвис мягкой тушей, когда его стиснули — поросячий визг вырвался у него из грудной клетки, но не от страха, а как-то естественно, будто писк детской игрушки, выходящий у нее от давления из заднего прохода.

Над руками в широкой улыбке по стене расплылся рот — толстогубый, хищный, но человеческий. А жевал он со звериной силой: Игорь успел услышать, как хрустит сломанная кость ноги.

Через двое суток Сергей, вломившийся в квартиру с полицией, увидел только окровавленную постель с обглоданными останками и измазанные в крови листки бумаги. Он прочитал все здесь же, в кресле напротив, стараясь не поднимать глаз.

«Что за х…», — думал он, идя на кухню и кусая себе до боли большой палец, будто он так смог бы проснуться — хотя боль и намекала на то, что это не было сном.

Дойдя до кухонного стола, он заставил себя опуститься на корточки, глубоко вдохнул, выдохнул и заглянул вниз.

С обоев, недалеко от крыши стола, на Сергея смотрел глаз. Зеленый, как бутылочное стекло, знакомый с детства, преисполненный жути и раскрытый до предела — будто вот-вот вывалится из глазницы, если бы у него была глазница. Глаз Игоря.